Сколько в человеке памяти, столько в нем и человека (Валентин Распутин).

Война, которая началась 22 июня 1945 года на западных границах СССР, на самом деле началась в тот же час и в самом глубоком тылу страны. И для нашего края, отсчет великой беды начался в тот же час, в ту же минуту…

…В 5 часов утра 22 июня 22-х летний ижевчанин Леонид Георгиевич Бутелин, командир звена 12-го истребительного авиаполка, сбив один самолет противника и израсходовав все патроны, протаранил второй. Погиб смертью героя.

…В утренние часы первого дня войны в составе пограничных отрядов вступили в бой с противником около 300 уроженцев Удмуртии. Около 200 из них погибли. 9 уроженцев республики – М.И.Перевозчиков, А.Е.Алешин, А.Я.Андреев, А.Т.Антуганов, А.М.Гордеев, И.П.Калинин, А.С.Матвеев, В.А.Медведев, М.П.Демидов - сражались в числе защитников Брестской крепости...

…Говорят, воскресенье 22 июня выдалось в Удмуртии погожим, солнечным. По радио было передано сообщение о вероломном нападении на нашу страну фашистской Германии. Толпы людей собирались на улицах у репродукторов, стояли молча, с помрачневшими лицами. Потом повсюду состоялись митинги, а уже на следующий день в военкоматы начали поступать тысячи заявлений от рабочих и служащих о желании добровольно вступить в ряды Красной Армии. Среди фронтовиков были и будущие сотрудники, преподаватели и студенты Ижевского механического института…

Газета "Механик" в течение многих лет публиковала на своих страницах воспоминания наших фронтовиков и тех, кто помнит военные годы. Некоторые их этих публикаций - в нашей рубрике.

Александр Васильевич Ходыкин: воспоминания о военной юности.

"Как молоды мы были,
Как молоды мы были,
Как искренне любили,
Как верили в себя"

Для нашей страны приближается знаменательная юбилейная дата. В 2005 году наш народ будет отме­чать 60-летие со дня окончания Ве­ликой Отечественной войны. Воору­женные силы Советского Союза со­крушили фашистскую Германию, а труженики тыла сделали все для того, чтобы эта победа состоялась. Свою лепту в тяжелые годы войны внесла и молодежь. Девушки и юно­ши и даже дети помогали своим трудом, работая на заводах и кол­хозных полях, а многие были участ­никами боев в действующей армии и в партизанских отрядах.

О том, как жили, учились и трудились в годы вой­ны мои школьные друзья по Боровёнковской сред­ней школе, я и решил поделиться в своих воспоми­наниях.

В предвоенные годы мы, мальчишки, по-своему гото­вились к войне. Мои одногодки помнят, что в то вре­мя наши игры разнообразием не отличались. Наряду с футболом особой популярностью пользовались игры в "войну". Содержание этих игр мы заимствовали в ос­новном из фильмов о войне. Играли в "казаки-разбой­ники", захват крепостей. В обороне и атаке сражались в рукопашную с использованием самодельных сабель и пик.

После выхода на экран фильма "Александр Невский" ребята из старших классов начали изготавливать очень качественные деревянные щиты, обивая их железом, мечи и копья. По виду это оружие не отличалось, по­жалуй, от вооружения новгородских воинов. Под влия­нием фильма началась подготовка "армий" в двух шко­лах. Готовились в течение всего лета и осени в тайне от руководства школ. В нашей школе главным заводи­лой был секретарь комитета комсомола Коля Евдоки­мов.

"Враждующие" стороны назначили дату сражения и место. И вот в середине ноября 1940 года два отряда из старшеклассников сошлись в пешем строю самом широком месте реки Серебрянки. "Великая се­ча" началась при большом количестве зрителей, млад­ших школяров. Финал битвы повторил события на Чуд­ском озере. Лед на реке не выдержал, и "воины" на­чали проваливаться. Для одного все это кончилось тра­гедией, многие получили травмы, а один "воин" остал­ся без глаза. События ледового сражения бурно об­суждались на педсоветах, комитетах комсомола школ, райкоме ВЛКСМ и даже в прокуратуре района.

С позиции администрации школ и милиции такие "иг­ры" оценивались как явление недопустимое в совет­ской школе, и дисциплинарные взыскания для органи­заторов были строгими, вплоть до исключения из ком­сомола. И, тем не менее, эти "потешные" игры сыгра­ли, на мой взгляд, и положительную роль в подготов­ке будущих воинов Красной Армии. А Великая Отече­ственная война это подтвердила.

Мой друг Клим Малашенков погиб, защищая Родину.

("Механик" № 8, 2004 год).

Пузанов Владимир Васильевич: глазами очевидца

Каждый период большого жизненного пути Владимира Ва­сильевича Пузанова интересен сам по себе. Ветеран Вели­кой Отечественной войны, заслуженный деятель науки УАССР, кандидат технических наук, доцент, зав. кафедрой металлорежущих станков и инструментов, декан механико-технологического факультета, проректор по учебной работе. Владимир Васильевич принадлежит к тому поколению, кто в 17 лет добровольцем ушел на фронт защищать Родину.

О том, что началась война, Володя узнал, когда возвра­щался после смены домой. Он только что окончил девять классов и начал работать учетчиком на торфопредприятии Шатурского треста. Первые же дни войны человек двадцать из поселка ушло в ополчение, среди них и его друзья-това­рищи. В первом письме они сообщали, что строят оборони­тельные сооружения, а в свободное от работы время изуча­ют военное дело. Из второго письма узнали, что их обмун­дировали и отправляют на фронт. И все! Больше ни слуху, ни духу. А однажды, в начале ноября, из ополчения пришел домой Андрей Соловьев.

Оказывается, чудом вышел из ок­ружения. Про остальных ничего не знает. Но после этого Андрей для всех перестал существовать, от него отверну­лись. Через некоторое время его родным пришло извеще­ние, что парнишка пропал без вести.

Володя Пузанов тоже рвался на фронт. После каждой смены он приходил в военкомат и спрашивал, когда будет следующий набор. Ему отказывали, объясняя, что он нужен в тылу. Наконец, в 1942 году доброволец добился своего: его направляют в Московское пулеметное училище для ов­ладения военными знаниями.

"...Чем дальше мы от тех событий, тем больше героев и подвигов. Кто и не совершал их, - делится своими воспоминаниями фрон­товик. - Не каждый на войне был героем. Мне пришлось участвовать в боях местного значения, в серьезных опера­циях не был. Хотя был ранен и убивали по-настоящему..."

Первое свое боевое крещение рядовой Пузанов получил в оборонительных боях под Смоленском. Затем батальон автоматчиков перебросили на Юго-Западный фронт под Харьков. Там полковая рота автоматчиков и в атаку ходи­ла, и отступала, и оборону держала.

"...По мере приближения к окопам противника к миномет­ному прибавился пулеметный огонь, а позднее плотный огонь автоматов. Но продвижение полковой роты автомат­чиков немцам остановить не удалось. Из передних линий окопов немецкие солдаты стали удирать. В том бою из ста трех человек выжили только тридцать пять...

А потом снова были бои местного значения, незначитель­ные события. Приходилось хоронить ребят, раненых прово­жать в санбат".

Очередное, самое тяжелое ранение Владимир Васильевич получил весной 1943 года, после чего четыре месяца про­лежал в госпиталях, а осенью был демобилизован.

Снова на прежнюю работу пошел. А в 1944 году он сде­лал еще одну попытку отправиться на фронт. В военкомате добровольца направили на медицинское обследование. При­знали годным. Но попасть на фронт ему уже было не суж­дено. Не отпустили с предприятия.

"И не пытайся, - пре­дупредили в военкомате. - Привлекут как дезертира трудо­вого фронта".

"...Мы жили в бараке, где каждая семья имела радио, ко­торое почти никогда не выключалось", - рассказывает вете­ран. – "Вдруг в три часа ночи (с 8 на 9 мая) черная тарел­ка заговорила. Я спал. Мама первая услышала эту радост­ную весть и давай будить меня: "Володя! Слушай, слушай! Немцы капитулировали, конец войне!" Я, конечно, проснулся.

В восемь утра был митинг. Ну и народу было! Возле каж­дого дома плясали, смеялись. И смех стоял, и рев стоял. Весь день играла гармонь. Я и не догадывался, что столь­ко в поселке гармошек! Сам я играл на басу.

А сердце сжималось от грусти и боли. Из нашего посел­ка Керва на войну ушло около пятидесяти моих сверстни­ков. А вернулось двое: я и Кузнецов Вася. Все погибли. Мо­его лучшего друга, Мишку Баранова, убили 30 апреля, в Берлине, когда уже отмечали Победу. Какой талантливый был, какие стихи писал, в Саратовском танковом училище учился, мечтал стать военным..."

Сегодня ветеран войны Владимир Васильевич Пузанов по­глощен литературной работой, пишет свои воспоминания, го­товит к изданию уникальный цикл книг "Глазами очевидца". Первую повесть писатель назвал "Юность, опаленная войной". Это художественное произведение о времени и о себе. Предлагаем вам, дорогой читатель, отрывок из этой повести.

"...В течение трех дней подразделения приводили себя в порядок. Подтягивались тылы, подвозились боеприпасы. Впервые за последнюю неделю было организовано нормаль­ное и своевременное питание. Почти все, оставшиеся в строю солдаты и офицеры из роты автоматчиков, были на­граждены орденами и медалями. Сержант Лисицын получил орден Отечественной войны II степени. Рота, потерявшая две трети личного состава, пополнилась вернувшимися из госпиталей бойцами, а также прибывшими из учебных по­дразделений резерва армии.

И снова со второй половины июля упорное наступление в направлении города Лиды. Когда был получен приказ атако­вать укрепления на северо-восточной окраине города, Васи­лий подумал: "Какое интересное название. Так зовут мою младшую сестру".

После артподготовки танки пошли на прорыв обороны, а автоматчики, сначала ехавшие на них, потом спрыгнувшие, бежали кто за танками, кто рядом с ними. Немцы вели до­вольно плотный огонь из всех видов оружия. Лисицын бе­жал рядом с танком, который непрерывно стрелял из пуле­мета, и изредка его пушка изрыгала огонь. Василий тоже стрелял на ходу короткими очередями. В грохоте пулеметно-автоматной трескотни, лязга гусениц, выхлопов танковых двигателей, разрывов снарядов не было слышно, что во все горло кричали автоматчики. Но это не были облюбованные журналистами "Вперед! За Родину! За Сталина!" Это было, скорее, "Ура!" вперемешку с отборным матом.

Вдруг Василий почувствовал, что натолкнулся на непре­одолимую преграду и рухнул на землю. В его сознании про­мелькнул не к месту возникший вопрос: "Почему я лечу?" Сознание его мгновенно померкло и больше уже не верну­лось. Осколки, брызнувшие от разорвавшейся мины, проби­ли его грудь и живот во многих местах. Он упал головой вперед. Видно было, как тело его дернулось, и он затих.

Когда был занят город Лида, на северо-восточной его ок­раине, у братской могилы, где были похоронены павшие солдаты роты автоматчиков, состоялся торжественный ми­тинг. В этой братской могиле упокоился и прах сержанта Василия Лисицына.

...Последнее письмо от Васи Тая получила в середине ав­густа и тут же села писать ответ. Но ее письмо не дошло уже до адресата. В конце августа Лисицыным пришло офи­циальное извещение о том, что их сын, Лисицын Василий Петрович, пал смертью храбрых в боях за нашу Родину. Так Пелагее Трофимовне и Петру Ивановичу выпало на долю вторично потерять сына. И теперь уже на чудо надеяться было нельзя, ибо сказано было "пал"...

Лида Лисицына, которой недавно исполнилось тринадцать лет, поплакала вместе с матерью, а потом забрала бумагу с трагической вестью и побежала к Тае Барановой. Дома она ее не застала и пошла в контору. Тая прочитала похо­ронку и застыла. Она не могла пошевелиться. Лицо ее ока­менело, глаза уставились в одну точку. Сослуживцы заме­тили.

Кто-то взял извещение и прочитал вслух. Одна из со­трудниц, подошедшая к Тае раньше всех, обняла ее и по­пыталась вывести из оцепенения. В конце концов, ей это удалось, и Тая заплакала громко, навзрыд. Слезы застила­ли ее глаза, и она пошла. Пошла молча, медленно продви­гаясь к двери. Никто ее не удерживал. Все понимали, что ей нужно побыть одной, и она, как в полусне, побрела до­мой..."

...Спустя восемь месяцев со дня зачисления в военное училище, Саша Юркин успешно сдал государственные экза­мены и получил звание лейтенанта. Его направили в резерв Воронежского фронта, где он прокантовался около месяца. Потом получил назначение в часть, принял командование взводом и в первом же наступательном бою западнее Ли­сок в январе был тяжело ранен. Разрывная пуля перебила кость правой ноги выше колена. После полугодового скитания по госпиталям он вернулся в поселок Кировский. Первое время не мог обходиться без костылей, потом от них отказался, ходил с палочкой.

Виктор Поляков после призыва в армию месяца три обучался премудростям боевой солдатской жизни и был отправлен на фронт. Его путь начался под Малоярославцем. Уча­ствуя в наступательных боях, он прошел километров около ста, а в ноябре был ранен осколками снаряда в голову и в ногу. Оба ранения не были тяжелыми, и после полутора месяцев излечения в госпитале он снова попал в действу­ющую армию, на этот раз на Юго-Западный фронт.

За короткое время наступления, оборонительных боев, от­ступления и снова оборонительных боев ему пришлось мно­гое повидать. И бомбежки, и артобстрел, и минометный огонь - всего досталось, только в рукопашных боях участ­вовать не приходилось. Хоронил погибших друзей, провожал раненых, а летом в боях местного значения, как тогда пи­сали в сводках Совинформбюро, сам был ранен. Пуля про-

била лучезапястный сустав левой руки. Четыре месяца его переводили из од­ного госпиталя в другой, и, наконец, в середине октября врачебная комиссия признала его непригодным к военной службе. Поляков был демобилизован. Вернувшись в поселок, он вновь при­ступил к работе в должности техника по учету.

Михаил Баранов попал во вновь формировавшуюся танковую часть, где его начали обучать на стрелка-радиста танка Т-34. В середине осени их часть была переброшена ближе к фронту, в район Воронежа. Они участвовали в оборонительных боях, а в январе 1943 года начался их боевой поход в на­правлении Губкин-Обоянь-Суджа. В марте они стали закрепляться на заня­тых рубежах. Здесь Михаил получил свою первую награду - медаль "За от­вагу".

До лета активных боевых действий не проводилось, а в июле началось знаменитое сражение на Орловско-Курской дуге. Танк, в экипаже которо­го служил Баранов, участвовал в бит­ве стальных гигантов под Прохоровкой. В этом бою Михаил проявил разумную инициативу, за что был награжден ор­деном Красного Знамени.

А дело было так. В середине боя вражеский бронебойный снаряд попал в башню танка.

Он не пробил стенку, но выбил осколок металла внутри баш­ни, и этим осколком был убит коман­дир танка. В экипаже Михаил оказал­ся самым старшим по возрасту и на­иболее опытным танкистом. Он принял командование на себя и успешно завершил боевое задание. В этом бою погибли и были ранены тысячи танкистов. Баранову повезло, он не получил даже царапины. А когда день угасал и бой прекратился, наступила звенящая тишина, Михаил последними усилиями вывалил свое тело из раскалившегося нутра танка и сел на землю. Он не чувствовал своего тела. В голове была пустота. Он не слышал голосов членов своего экипажа, вытаскивавших погиб­шего командира из чрева стальной ма­шины.

Он не помнил, сколько времени про­сидел так, привалившись к опорному катку ходовой части. Какой-то шорох вывел его из состояния оцепенения, и он увидел, как к нему приближались сапоги. Он поднял голову и увидел не­знакомого генерала, которого сопро­вождали командир их корпуса и другие офицеры. Баранов с трудом поднялся и сделал попытку доложить, но генерал остановил его: "Не нужно! И так все ясно. Мне доложили, что принял ко­мандование танком и успешно завер­шил бой. Это верно?" - "Так точно", -уставшим голосом проговорил Миха­ил. – "Оставайся командовать машиной до особого распоряжения, а теперь прими награду. Заслужил", - и, обра­щаясь к сопровождавшему его офице­ру, продолжал: - Всем членам экипа­жа вручите орден "Красной Звезды".

Ранение Баранов получил в сентяб­ре и не в таком страшном бою, как под Прохоровкой, а в обстановке, ког­да и боя-то не было. Осколок шально­го снаряда повредил ему два ребра справа под лопаткой и зацепил легкое. Рана заживала долго, и он до Нового года провалялся в госпитале…"

(Подготовила Галина Мышкина, " Механик", № 5, 2005 года)

Мария Семеновна Каргашина. Последняя встреча.

К Марии Семеновне Каргашиной мы направились вместе с Зоей Андреевной Степановой, председателем Совета ве­теранов нашего вуза. К ее неравнодуш­ному сердцу обращаются все ветераны со своими проблемами. А проблем у них, к сожалению, много. То дверь на­до заменить, то кровать разваливается, то с одеждой проблемы - пенсии не хватает. Ни для кого не секрет, что и в последний путь она их провожает, по­могая вузу отдать последнюю дань бла­годарности за их труд в годы войны и в послевоенное время в вузе.

Мария Семеновна очень нам обрадо­валась, сразу же усадила за стол, ко­торый был накрыт просто, но щедро. Нашлась и бутылка хорошего вина. Зоя Андреевна сразу же стала спрашивать о ее самочувствии, о родных, о здо­ровье.

Меня поразила энергия и жизнерадо­стность довольно немолодой женщины, прошедшей нелегкие дороги войны. Ма­рию Семеновну я попросила показать ее награды, рассказать о военном ли­холетье, о том, было ли страшно, и как она справлялась. Мария Семеновна всю свою жизнь работала учительницей начальных классов, мама двух взрос­лых детей, бабушка нескольких внуков. А в далеком 1942 году была она для всех связисткой Машей. 19-летняя яс­ноглазая девушка окончила курсы свя­зистов и надела тяжелую солдатскую шинель. Ефрейтору Кривилевой (в деви­честве) вместе с солдатами своей ро­ты довелось участвовать в боевых опе­рациях по преодолению многих рек, в том числе Днепра, Березины, а также воевать в Восточной Пруссии. Сегодня легко сказать: связисты форсировали реку, но если представить...

Я попросила Марию Семеновну опи­сать один из дней на войне:

- У меня, бывшей связистки 717-го стрелкового полка 170-й Краснознамен­ной ордена Суворова стрелковой диви­зии, как, наверное, и у многих других фронтовиков, было на войне немало памятных дней. Но особенно запомнил­ся один.

Это было в третью годовщину Отече­ственной войны. В ночь на 22 июня 1944 года наш полк вместе с другими частями дивизии занял позиции для на­ступления. Нам в этом бою предстояло вступить на белорусскую землю, три го­да находившуюся под пятой врага.

Народная поговорка гласит - июнь­ская ночь короче воробьиного носа. Особенно короткой мне она показалась накануне этого наступления. Не успели связисты получить подробную боевую задачу, как на востоке показалась бе­лая полоска рассвета.

Начался тяжелый бой на берегу ре­ки. Под сильным вражеским огнем пе­редовые батальоны начали переправ­ляться через водную преграду. Вскоре они уже были на другом берегу, и стрелковые роты с трудом заняли там плацдарм для дальнейшего наступления.

Не отставали от стрелковых подраз­делений и мы - связисты. Как бы тя­жело ни было, старались бесперебойно обеспечивать связь с наступающими. Если бы не было связи штаба полка с батальонами, ротами, атака могла бы захлебнуться. Пренебрегая опасностью, действовал и 391-й полк, с которым моя подруга Нина переправилась через реку вброд, неся на голове телефонный аппарат, а на спине катушку с прово­дом, которую тянула в воде за собой. Под огнем противника связь действо­вала надежно.

Такие же обязанности при этой пере­праве довелось выполнять и мне. В хо­де боя устранила несколько поврежде­ний провода на противоположном бере­гу реки. Я держала связь командиров батальонов с командиром полка. Подру­га Нина получила за эту операцию ор­ден Славы III степени, а я - медаль "За отвагу" и благодарность от Верховного Главнокомандующего.

Почти ни слова о трудностях. Моло­дой красивой девушке приходилось по­стоянно подавлять в себе все чувст­ва - будь то чувство просыпающейся симпатии к молодому бойцу эле­ментарное чувство страха. Мария Се­меновна вспоминает, как командир разведроты, которому самому едва ис­полнилось 25 лет, говорил им, связист­кам Любе и Маше:

- К вам сейчас зайдут разведчики попрощаться (сказать "до свидания", не­изменно поправляла наша героиня), так вы, пожалуйста, ни словом, ни взгля­дом не выдайте, что кого-то выделяете Обещаете не влюбляться?

И мы с Любой обещали. А какие в роте были юноши, образованные, моло­дые! Они уходили в разведку, а коман­дир нам приказывал:

- Как появится шифрованное донесе­ние, доложите мне немедленно, даже если я буду спать.

И вот проходит трое суток, от развед­чиков никаких вестей. Командир к нам:

- Держите постоянную связь?

- Так точно, - отвечаем мы, сами переживая за красавцев-парней больше него.

А бой у реки Березины едва не стал и для нашей героини последним. Он на­столько затянулся, что о связистке Ма­ше Кривилевой забыли. Прошло двое суток, а смену не присылали. На тре­тьи сутки, изнуренная до изнеможения, она повалилась на пол землянки. Ее нашли полуживой, примерзшей к земле.

- Только бы проснулась, только бы не умерла, - смутно улавливала она голо­са товарищей.

Маша пришла в себя только в санбате, забинтованная с ног до головы.

Мария Семеновна излучала доброту, женское обаяние, глаза светились, как у той юной связистки. Мы договорились о следующей встрече, но она, к сожалению не состоялась. Вскоре я узнала печальную весть о ее уходе.

(Ирина Костылева, "Механик" № 5, 2005 года)

Петр Дмитриевич Суслов: "Сынок! Наша Победа!"

Парадный мундир Петра Дмитриеви­ча Суслова тяжел от количества орде­нов и медалей: три ордена Великой Отечественной войны I степени, два ордена Польской Народной Республики, медали: "За боевые заслуги", "За взя­тие Берлина", "За освобождение Вар­шавы" и множество юбилейных. Чело­век, имеющий такие высокие награды, достоин уважения. Несмотря на преклонный возраст (все-таки скоро 82), в моем герое и сегодня угадывается сильная несгибаемая личность. Об этом говорит и суровый, проницатель­ный взгляд ветерана. К счастью, он не забыт: о военной биографии полковни­ка в отставке П.Д. Суслова, о его организаторских способностях, ничем не запятнанных личных качествах напи­сано довольно много и подробно.

Родился Петр Дмитриевич в 1926 г. в Шарканском районе, в деревне с трогательным названием Избушка, в многодетной крестьянской семье. В 1932 г. он поступает в Ижевский коммунально-строительный техникум, а в 1941-м, после окончания третьего курса, направляется в Боткинский ма­шиностроительный завод на практику. И вдруг война!

"Прораб Никитин сразу ушел на фронт, и его обязанности возложили на меня и моего товарища Алексея Перевощикова, - вспоминает Петр Дмитри­евич. - Летом и осенью мы строили бараки для эвакуированных, а в нояб­ре нас перебросили на лесозаготовки. Когда приезжал из леса, я сразу бе­жал в военкомат: отправляйте на фронт. И однажды меня встретили во­просом: "Почему опаздываете? Через два часа эшелон уезжает". Это было очень неожиданно. (У меня же ничего нет с собой!) К счастью, знакомая женщина из нашей деревни оказалась свидетельницей этой непростой ситуа­ции. Ей предстояло уже одной, с че­тырьмя лошадьми, возвращаться домой и сообщить матери о моей отправке на фронт. Мама поплакала, конечно..."

В конце 1941 г. настойчивого юношу направляют на ускоренные курсы в Ле­нинградское артиллерийское училище, которое он заканчивает отлично, в зва­нии техника-лейтенанта. Потом еще одни курсы - артиллерийская академия Самарканда.

4 июня 1943 г. эшелон с бойцами разгружается в Козельске. В течение ночи они переправляются на Курскую дугу. А утром уже вступают в бой.

Сражения на Курской дуге оставили неизгладимый след в душе каждого, кто вышел из нее живым. Петр Суслов своими глазами видел знаменитый тан­ковый бой. Видел, как танкисты шли на таран, как на полном ходу врезались друг в друга. Взять в лоб снарядами "тигров", "пантер" и "фердинандов" нашим пушкам было по­чти невозможно.

Но артиллеристы били по немецким бор­там и гусеницам. От разрывов снарядов, обгоревших тан­ков, бомбежки авиации поднимался столб огня и пыли. В этрм пекле ему приходилось делать все: ремонтировать ору­дия, подвозить снаряды, командовать. За время боев ему не раз приходилось видеть истинное мужество и героизм советских солдат.

Не миновала фашистская пуля и Петра Суслова. В 1943 г. он был тяжело ранен. Немец попал в плечо - раздробило кость. До сих пор фронтовик с большой благодарностью вспоминает доктора Марию Николаевну (фамилию, к сожалению, не помнит), которая настояла оставить руку, не ам­путировать. Три месяца раненый боец лечился в Горьков-ском госпитале и пошел на поправку. После Курского сра­жения были еще и Брянск, и Польша, и Берлин.

16 января 1944 г. брали Варшаву. Молодой лейтенант сво­ими глазами видел Майданек, зверства фашистов: поле из­уродованных мертвых тел, уложенных в несколько рядов. И орудия пыток на столе у коменданта лагеря, которыми он и его жена пытали узников перед тем, как приступить к зав­траку. Скажите, эти страшные картины разве могут когда-то забыться?

16 апреля прибыли на Одер - в город Кюстрин. Оттуда началась Берлинская операция. 2 мая Берлин взяли и рас­писались на стенах рейхстага.

...Один лишь эпизод из фронтовой жизни Суслова. Из всех воспоминаний особенно запомнился ему бой, который длился всего несколько часов. В тихую летнюю ночь совет­ские машины подъезжали к деревне, в которой должен был находиться полк. Но, подкатив поближе, они услышали не­мецкую речь и увидели машины, полные фашистских солдат. "Глуши мотор!" - скомандовал Петр. Медленно и тихо раз­вернувшись, машины выехали на другую дорогу. Положение было неясным. Куда ушел полк? Где немцы? Не окружили ли их колонну?

Подъехав к лесу, вдруг раздались очереди. Стреляли из "шмайсеров". Немцы! Их было почти в 15 раз больше. Тогда лейтенант Суслов принял единственно правильное реше­ние: бой. Его не миновать. В машине было всего три пулемета. Два успели перенести под деревья, а один "максим" так и остался в машине. Вновь и вновь поднимались нем­цы в атаку. Но защита была надежной. В конце концов, гит­леровцы дрогнули. Они теперь сами пытались вырваться, но пулеметные очереди косили их. Враг сдался. 13 винтовок, на штыки которых были наколоты белые платки, поднялись возле леса. На этом поле отряд из 20 бойцов уложил бо­лее 200 немцев, потеряв при этом четверых.

Свежи в памяти и майские дни сорок пятого. "Стоим мы |- в ожидании приказа о дальнейших боевых действиях, так как южнее шли еще упорные бои. С 7 по 9 мая я занимал­ся подвозом боеприпасов. В полдень 9 мая прибываю с колонной автомашин в полк. Повсюду стрельба, в небо летят сигнальные ракеты. Не пойму, что случилось. Бегу в штаб. Там и узнал: войне конец. Вижу: сидит на лужайке в роскошном кресле при орденах наш начальник штаба Дудкин и, тоже стреляет из пистолета. "Сынок! Победа! Наша победа!" - говорит и плачет".

После войны П.Д. Суслов еще до 1959 г. служил в Совет­ской армии. В отставку ушел с военной кафедры Ижевско­го механического института. Был начальником спортивно- технического клуба, начальником штаба ГО, руководил строительством загородной базы, был секретарем партбюро М-факультета и управления института.

А фронтовая закалка полковнику очень пригодилась в жизни. Он - охотник почти с шестидесятилетним стажем, почетный член военного общества охотников. Это о чем-то говорит? Петр Дмитриевич руководил коллективом военных охотников Ижевского механического института. Увлеченны­ми охотниками были и сами ректоры института.

А еще, на­шему земляку с самим маршалом Советского Союза Г.К.Жуковым довелось охотиться! Это было в 1952 г., ког­да маршал командовал Уральским военным округом, а Сус­лов служил начальником артиллерийского вооруженного пол­ка. Охотились на косулю. Георгий Константинович оставил в душе ветерана самые лучшие воспоминания о себе.

И это еще не все. Полковник в отставке 28 лет уже за­нимается пчеловодством. Но это, как говорится, уже другая история. Обо всем не напишешь, газеты не хватит...

(Галина Мышкина, "Механик" № 5, 2005 год)